Один день. 4 июня 1988. Арзамас

Пролог к формату рассказов «Один день»

4 июня 1988 года. 9:32 утра. Железнодорожная станция Арзамас-1 в городе Арзамасе Нижегородской области. Железнодорожный состав въезжает на станцию, внутри 3-х вагонов находится 120 тонн взрывчатых веществ. Это все сухие цифры, так любят писать в газетах и сводках новостей. Но трагедия для небольшого города намного сильнее чем 2 предложения в Комсомолке.

Взрыв прогремел в 9:32 (по другим данным 9:25), образовалась огромная воронка, двигатель поезда взлетев в воздух и приземлился за 200 метров от места происшествия.

91 человек (17 детей) погибли на месте, 800 человек пострадало, 823 человека потеряли дома, и это уже другие цифры. Трудно представить себе, что такое потерять все за долю секунды, просто в какой-то момент «щелк» и ничего нет.

На месте образовалась 26-метровая воронка. Сейчас, по прошествии уже 27 лет это место выглядит абсолютно обычно и если не знать, что тут произошло так и проедешь не заметив.

Но находясь на месте взрыва, в поле, постоянно присутствует тишина, действительно очень тихо и тяжело там ходить. Где-то лежат надмогильные камни, где-то торчат металлические детали, рельсы, небольшие воронки.

3 июня три вагонами грузового состава № 3115 направились на юг страны из Дзержинска. В первом вагоне, цельнометаллическом, находилось 30 тонн тротила в шашках, упакованного в ящики из гофрокартона, и 286 кг кумулятивных детонаторов — в ящиках из ДВП. Во втором, аналогичном первому, перевозилось 27,28 тонны октогена и 30,4 тонны флегматизированного гексогена, упакованные в шестислойные бумажные мешки. Третий вагон был деревянным. В нем в бумажных патронах, запаянных целлофаном и упакованных в картонные ящики, находилось 5 тонн скального аммонита и 25 тонн аммонала.

Грузовой состав из 54 вагонов на скорости около 22 км в час подходил к 232-му км перегона Соловейка — Арзамас-1 Горьковской железной дороги, в 324 метрах от вокзала станции Арзамас-1.

Из материалов проверки КГБ:

Полные разрушения — радиус 150 м — 44 дома.

Сильные разрушения — радиус 300 м — 107 домов.

Средние разрушения — радиус 650 м — 120 домов.

Слабые разрушения — радиус 900 м — 130 домов.

Комментарии очевидцев говорят лучше любых фактов. Сергей: «Был на месте трагедии минут через 5–7. Видел все своими глазами, помогал грузить трупы, вернее то, что от них осталось…

На всю жизнь врезалось в память тело милиционера лежащего на перроне. У него абсолютно сгорели волосы. Черный, как манекен, он вылетел из ботинок…

Место сразу не узнал. Здание вокзала пострадало несильно, только крышу снесло. В округе в то время были только небольшие частные одноэтажные дома. В радиусе 100–150 метров их снесло под корень.

Окна вылетели в большем радиусе. В нашей квартире со стороны взрыва вылетели полностью. Повалены столбы с перепутанными проводами, выкорчеваны деревья.

На дороге, приблизительно в 50 метрах от железнодорожного полотна, стоял рейсовый автобус. У него снесло полностью весь верх. Основные жертвы из него… Грузили оттуда некоторые трупы просто по весу, потому что разобрать, где кто, было невозможно…»

На месте взрыва установили часовню и памятник в который вставили часы замершие в момент аварии.

Всего было рассмотрено 8 версий случившегося, не буду расписывать все из них, только выдержки из некоторых.

Некоторые очевидцы перед взрывом видели пламя и дым, выбивавшиеся из нижней части второго вагона поезда. Как выяснилось потом, груз в них перевозился с грубейшими нарушениями: грузчики укладывали мешки со взрывчаткой в 11 рядов, хотя по правилам их должно быть не более 7.

Чтобы забросить мешки на такую высоту, они в качестве подставки для ног использовали их же.

В одном из вагонов на полу было обнаружено 1,6 кг октогена, обрезки проволоки и гвозди. Мешки никак не закреплялись, и от толчков состава могли запросто упасть и рассыпаться.

Как установили чекисты, вагон с октогеном-гексогеном только на станции Горький-Сортировочный 19 раз подвергался динамическому воздействию в виде толчков и остановок, кроме того, в нарушение всех требований безопасности перевозок подобных грузов, дважды спускался с горки. Сложно представить, сколько жертв и разрушений могло бы быть, сработай взрывчатка на этом крупнейшем железнодорожном узле.

Из всех перевозимых взрывчатых веществ именно октоген наиболее чувствителен к удару и трению, после чего загорается и детонирует.

Характер воронок от взрыва и его эпицентр указывали, что именно возгорание во втором вагоне инициировало взрыв.

Жаркая погода, термометр в то утро показывал 27 градусов выше нуля… Нагретый солнцем металлический вагон… Рассыпанный по полу октоген, попавший под металлической ролик двери… Пожар… Взрыв… Смерть…

Наталья: «Сначала подумала, что у кого-то взорвался газ. Выбежала на улицу и поняла, что случилось что-то страшное. Люди бежали к вокзалу. Недалеко от меня стояла грузовая машина, в кузове лежали распластанные тела двух мужчин. У одного из уха текла кровь. Оба черные, как будто в копоти. На земле лежала изуродованная женщина. Одежды на ней никакой, крови тоже не было. Кое-как погрузили ее в машину, носилок не было, положили на доски…»

Павел: «Когда раздался взрыв, я был дома с родителями. Треснуло оконное стекло. Подумали, что где-то взорвался газ. Все бросились к окнам. На небе вырастал черный гриб. „Нефтебаза взорвалась“, — крикнул сосед с четвертого этажа. Родители запретили нам с братом выходить на улицу, караулили нас в квартире. Потом пришел сосед, который лежал в больнице, сказал, что на станции что-то взорвалось, и всех пациентов больницы отпустили домой…»

В 1988-м году был выпущен настенный плакат — календарь на 1988 год с фотографией Олега Янковского на котором галочкой было помечена дата 4 июня. Фотография Янковского была такая — сидит он свесив левую руку с часами, на которых время 9 часов 25 минут (сотрудники КГБ полагали что именно в это время случился взрыв) примерно так как фото часов было нечётким.

В интернете можно встретить комментарии: «Да все так и есть. И календарь -, изданный накануне 1988 года — сигнал атаки, способ известный, описанный неоднократно в литературе — через газету, средства массовой информации передавать условный сигнал, время, место. А на станции стоял спецэшелон, и рядом нефтебаза, это море огня, далее — завод на котором полно спецмашин химзащиты, далее город и 140 тысяч населения… и недалеко Арзамас 16 и ВНИИЭФ, самый центр СССР, немного промахнулись, не дошел фугас до нужной точки, но и так слишком. „Вечная память арзамасцам, погибшим в третьей мировой войне“. Это не шутка, увы, так напишут спустя многие годы.»

Но сути дела это уже не поменяет, был ли это случайный взрыв или теракт — людей уже не вернешь. Для сотен семей потерявших дома в последствии был построен «11 микрорайон» в Арзамасе.

Про то что в тот же день и в том же месте, где и произошел взрыв должны были проходить учения по ГО почти не упоминалось ни в одной из газет, поэтому власти и обошли стороной одну из основных причин этого взрыва. Не знаю только по чьей инициативе они проходили. О намечавшихся учениях было сообщено по местному радио где-то часов в 7–8 утра того же дня. В этот же день утром все руководители были собраны в горсовете в связи с намечавшимися учениями. Поэтому они так быстро прибыли к месту взрыва. В тот же день на ст. Арзамас-1 находился полк пожарных машин, которые в считанные минуты после взрыва оттуда убрали, об этом я узнал от одного из следователей местной прокуратуры. В дальнейшем про учения по гражданской обороне почти не сообщалось, по крайней мере в местных газетах, чтобы скрыть от населения еще одну и вероятно основную версию взрыва.

Во время спасательной операции пронеслась страшная весть, что вот-вот случится ещё один взрыв — в злополучном составе стоит цистерна со сжиженным газом, к которой пожар подобрался совсем близко. У спасателей не было тяжёлой техники. Они отцепили цистерну и толкали её голыми руками. Им удалось избежать новых жертв.

Лично я полностью уверен в том, что это была диверсия, теракт. События произошедшие ровно год спустя только укрепили мою уверенность в этом. Но это уже другая история.

Цитата: «Беседуя с Ведерниковым, я попросил его поделиться мыслями о причинах взрыва на ст. Арзамас-1. Геннадий Георгиевич сказал, что 4 июня 1988 г. совершен диверсионный акт, но к сожалению тогдашняя верховная власть по каким-то непонятным причинам не позволила до конца завершить расследование арзамасского ЧП.»

«Истинная же причина взрыва — диверсия. Это подтвердили мне в беседе и Г. М. Ходырев и Соколов А.А. и М. Ф. Балакин и во время прошлогоднего приезда в Арзамас- Г. Г. Ведерников.

«Почему же преступление осталось нераскрытым?» — переспросил я каждого из собеседников. Все они показали на самый верх. Тогдашний генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев не поддержал выводов следственной бригады и приложил руку к тому, чтобы в Арзамасе не узнали всей правды о том, что же в действительности произошло утром 4 июня 1988 г.»

Сейчас на месте где когда-то взрывной волной снесло все дома построены новые. Жизнь идет вперед, и только часовня напоминает о той катастрофе и бескрайне пустое поле.

4 июня 1988 года арзамасцу Саше Суконкину было всего два месяца. В одночасье он потерял отца и мать. Остались они вдвоем с сестренкой на попечении бабушки, работавшей почтальоном. Одна мысль не покидала пожилую женщину: «Только бы вырастить внуков, только бы поставить их на ноги…» Вырастила, как говорят, очень хороших людей, Саша учится в вузе, его сестра тоже самостоятельный человек, у нее уже своя семья, в которой растет маленький ребенок.
Радуется за них Мария Афанасьевна Шершакова. Теперь она на пенсии, а тогда, 20 лет назад, будучи заведующей отделом писем и жалоб городского комитета КПСС, оказалась в самом эпицентре людской боли и горя. Она соединяла бабушку с ее внуками. Она обнимала пятнадцатилетнюю девочку, которая все время твердила: «Позвоните, пожалуйста, в больницу, может, папа там…» И не решалась сказать ей, что папу надо искать в морге, уже было известно, что он, ехавший в машине с другими строителями в загородный детский лагерь, точно погиб. Мама девочки в это время лежала с сердечным приступом, пришлось вызывать из армии старшего брата, чтобы опознать отца… Она помогала воссоздаться семье Ямовых, потерявшей и взрослых, и детей…

Таких людей, как Мария Афанасьевна, в Арзамасе в трагический момент его истории оказалось немало. Одни были жителями города, как Иван Скляров, другие, как председатель облисполкома Александр Соколов, приехали сразу после взрыва. Государственную комиссию возглавлял Геннадий Ведерников, заместитель председателя Совета министров СССР. Он напрямую связывался с председателем правительства Николаем Рыжковым, оперативно решал все возникающие вопросы.
Тысячи арзамасцев тогда остались без крова, не было ни одежды, ни обуви, ни ложки с вилкой. И тем не менее в городе не было зафиксировано ни одного случая мародерства, хотя разрушенные магазины были, что называется, под рукой, да и строительные материалы, которые вскоре стали прибывать в Арзамас, лежали под открытым небом. На предприятиях области собирали вещи и деньги в помощь семьям погибших арзамасцев. Распределением их, а также государственной помощи занимался штаб, работавший практически круглосуточно.

Про Арзамасскую трагедию сняли несколько документальных фильмов, написано много книг, но атмосферу я смог прочувствовать только находясь на месте. Эта тишина которую прерывает гудок поезда, это огромное безкрайнее поле и повсюду летают вороны, десятки воронов, странно это…

Завтра 27-ая годовщина трагедии в Арзамасе, очень бы хотелось, чтобы такие катастрофы никогда не повторялись.